Вы проживали в этой квартире? — уточнил очкастый риелтор, сверившись с бумагами.
Оксана кивнула. Сквозь выбеленные до пепельного цвета волосы проступала ранняя седина. В свои тридцать семь она выглядела строго и холодно — серый костюм без единой складки, тонкая нитка жемчуга на шее. Ничего лишнего.
— И собственником являетесь вы?
— Да. После смерти матери квартира перешла ко мне. Восемь лет назад.
Оксана обвела взглядом гостиную. Квартира давно пустовала — с тех пор, как она купила дом за городом. Трёхкомнатная хрущёвка на первом этаже, где выросли три поколения их семьи. Ядовито-жёлтые обои, потолок в разводах от старых протечек. Обшарпанный пол, который они с мамой перестилали своими руками. В углу — пыльный фикус, единственное живое существо, оставшееся здесь. Каким-то чудом он всё ещё цеплялся за жизнь.
— Замечательно, — кивнул риелтор. — Тогда продолжим оформление. Как я уже говорил, новые владельцы готовы внести всю сумму сразу. Отличное предложение для этого района.
Оксана слушала вполуха. Она сидела за старым обеденным столом, который когда-то был центром домашней вселенной. Сколько ссор, примирений, праздников и болезненных признаний повидала эта потрескавшаяся столешница. Теперь она пойдёт под снос вместе со всем остальным. Новые владельцы планировали капитальный ремонт.
Мобильный в кармане пиджака завибрировал. Оксана взглянула на экран и почувствовала, как засосало под ложечкой. Нинка. Опять.
Двоюродная сестра звонила ей уже пятый раз за неделю. И Оксана знала зачем. Всегда знала. Двадцать лет не общались, а теперь вдруг объявилась, словно из-под земли выросла. Она сбросила вызов и убрала телефон в карман.
Ей пришлось приложить невероятное усилие, чтобы вернуться к разговору с риелтором. В конце концов, это был просто бизнес. Еще полчаса на оформление бумаг, и она освободится от этой ноши.
— Давайте подпишем оставшиеся документы, — Оксана постаралась, чтобы её голос звучал нейтрально.
Призраки прошлого
Когда дверь за риелтором закрылась, Оксана осталась одна в пустой квартире. Она медленно обошла все три комнаты, заглянула на кухню, в ванную. На кафельной стене до сих пор виднелись отметки роста — она росла год за годом. Последняя отметка была сделана в четырнадцать лет: «153 см, Оксана, 14 лет». После смерти мамы она выросла еще на десять сантиметров, но некому было делать новые отметки.
Телефон снова завибрировал. На этот раз пришло сообщение.
«Привет, Оксанка! Это я, Нина. Мне срочно нужно с тобой поговорить. Позвони, когда будет время».
Оксана поджала губы. В груди что-то дрогнуло и сжалось.
«Нина, чего ты хочешь?» — напечатала она в ответ.
Ответ пришел почти мгновенно: «Встретиться. Поговорить. Столько лет прошло. Я тут слышала, ты продаешь тетину квартиру?»
Значит, всё-таки деньги. Оксана усмехнулась. Ну конечно. Зачем ещё Нинке понадобилось общаться с ней после стольких лет молчания?
В памяти всплыло детство. Ей шесть, Нинке — одиннадцать. Нинка живёт с ними в этой самой квартире почти полгода, пока её мать, мамина сестра, устраивает личную жизнь с очередным мужчиной. Нинка — королева двора, водит Оксану за собой, как собачонку.
Им двенадцать и семнадцать. Нинка ночует у них, когда ссорится с родителями. Оксане приходится уступать ей свою кровать, самой спать на раскладушке. Нинка берёт её одежду без спроса, портит её вещи, называет это «сестринским обменом».
Им восемнадцать и двадцать три. Нинка заявляется пьяная посреди ночи с двумя парнями. Оксана готовится к выпускным экзаменам, но её выгоняют из комнаты. Мама спит после ночной смены, и Оксана не решается её будить. К утру Нинкины гости выпивают всё, что находят в доме, один из них блюёт на ковёр в коридоре. Оксана всё убирает до маминого пробуждения.
Им двадцать и двадцать пять. Мама в больнице, рак на поздней стадии. Оксана разрывается между работой, институтом и больницей. Нинка приходит один раз за всё время, просит денег «в долг» — на трёхдневный отпуск в Турцию. «Тётя же не узнает, что я не приходила», — говорит она, подмигивая. Оксана впервые даёт ей пощёчину.
Телефон снова завибрировал: «Оксан, мне правда нужна помощь. Я в такой ситуации оказалась… Ты же продаёшь квартиру? Может, поможешь родной крови? Я бы не просила, если бы не край».
Оксана закрыла глаза. Вот оно. Слово в слово, как она и предполагала. Двадцать лет назад мама умерла, оставив квартиру Оксане. Нинка тогда пришла на похороны — единственная из родни, кто пришёл — и первым делом спросила о завещании.
— Она тебе всё оставила? Тётя Валя мне обещала помочь с жильём, когда я была маленькой! — заявила она, стоя у свежего могильного холмика. — Ты же понимаешь, что должна поделиться?
Оксана тогда молча ушла с кладбища, оставив Нинку говорить в пустоту. Больше они не виделись. До сегодняшнего дня.
Она набрала: «Давай встретимся. Завтра, в 12:00, в кафе «Встреча» на Ленина».
Встреча спустя двадцать лет
Нинка опоздала на сорок минут. Оксана сидела у окна, медленно помешивая давно остывший кофе, когда дверь кафе распахнулась.
Двоюродная сестра изменилась, но Оксана узнала её сразу. Те же порывистые движения, та же привычка оглядывать помещение с видом хозяйки. Только теперь Нинка заметно располнела, а под глазами залегли тени. Неестественно рыжие волосы были собраны в небрежный пучок, из которого выбивались пряди.
— Оксанка! — Нинка расплылась в улыбке. — А я тебя и не узнала сразу! Такая… строгая стала.
Она плюхнулась на стул напротив и тут же замахала рукой официантке.
— Капучино с корицей и чизкейк мне, — скомандовала она, не глядя в меню. Потом повернулась к Оксане: — Ну как ты? Столько лет прошло! Я слышала, ты теперь большой человек? В банке работаешь?
— В инвестиционной компании, — сухо поправила Оксана.
— Ой, да какая разница, — отмахнулась Нинка. — Главное, что при деньгах. Я так за тебя рада! Всем говорю — моя Оксанка в люди выбилась.
Оксана поморщилась от фамильярности. «Моя Оксанка». Как будто между ними не было двадцати лет молчания.
— Зачем ты хотела встретиться, Нина?
Нинка на секунду сбилась с ритма, но тут же снова заулыбалась:
— Да что ты сразу о делах! Давай сначала по-родственному. Ты замужем? Дети есть? — Она бесцеремонно схватила Оксану за левую руку. — Ой, кольца нет. Значит, не сложилось? А я вот в третий раз замужем. Проблема в том, что…
— Нина, — Оксана мягко, но решительно высвободила руку. — Я очень занята. Давай перейдём к делу.
На лице Нинки промелькнуло раздражение, но она быстро взяла себя в руки.
— Ты всегда была такой деловой, прямо как тётя Валя, — сказала она с наигранной грустью. — Ладно, если тебе так хочется… Дело вот в чём. У нас с Эдиком сложная ситуация. Три года назад мы взяли ипотеку, а теперь он потерял работу. Платить нечем. Банк грозится забрать квартиру, а у нас двое детей! Представляешь? Старшему пятнадцать, младшему восемь.
Официантка принесла заказ. Нинка тут же отхлебнула кофе и продолжила:
— А тут я случайно от Светки Морозовой узнала, что ты продаёшь нашу старую квартиру. И подумала — это же знак! Мы же всё-таки родня. Может… поможешь? Хотя бы часть денег одолжишь? Когда Эдик устроится на работу — вернём всё до копейки.
Оксана молчала, наблюдая, как Нинка торопливо ест чизкейк, словно боясь, что его отберут. Всё было как в детстве — та же жадность, та же уверенность, что ей все должны.
— У тебя же нет детей, тебе деньги не так нужны, — добавила Нинка с набитым ртом. — А у меня семья. Я бы не просила, если бы не крайняя необходимость.
— А где твоя мама? — вдруг спросила Оксана. — Тётя Света могла бы помочь своей дочери.
Нинка поморщилась.
— Мама на пенсии, откуда у неё деньги? Да и общаемся мы не особо… она со своим ухажёром живёт на даче, детей видеть не хочет.
Оксана кивнула. Семейные ценности Нинки всегда были избирательными. А теперь, видимо, настала очередь двоюродной сестры.
— Сколько тебе нужно? — спросила она ровным голосом.
Глаза Нинки загорелись.
— Ну… нам бы хотя бы миллион. Или полтора. Чтобы закрыть ипотеку и немного на жизнь осталось, пока Эдик работу ищет.
Цена прошлого
Оксана медленно допила свой холодный кофе и достала телефон. Открыла банковское приложение, затем посмотрела на Нинку.
— Знаешь, я часто думала о нашем детстве, — тихо сказала она. — О том, как ты жила у нас месяцами, потому что твоя мать не могла уделять тебе время.
— Да ладно тебе, это же было весело! — перебила её Нинка. — Помнишь, как мы…
— Я не закончила, — остановила её Оксана. — Я думала о том, как мама отдавала тебе мои новые вещи, потому что «Ниночка старше, ей нужнее». Как ты сломала мой велосипед — единственный подарок на день рождения — и никто даже не заставил тебя извиниться. Как ты привела пьяных друзей, когда я готовилась к экзаменам, и они испортили ковёр, который мама купила на свою первую зарплату.
Нинка перестала жевать, в глазах мелькнуло беспокойство.
— Зачем ты это вспомнила? Какие-то детские обиды… Мы же родственники.
— А я думала о том, что значит быть родственницей, — продолжила Оксана тем же ровным голосом. — Когда мама умирала, ты пришла всего один раз. За деньгами на путёвку в Турцию. Помнишь?
— Ну хватит уже! — Нинка начала терять терпение. — Ну было дело, с кем не бывает. Я была молодая, глупая. Что теперь, всю жизнь будешь упрекать?
Оксана посмотрела на неё долгим взглядом.
— Нет, не буду, — она снова опустила взгляд на телефон и нажала несколько кнопок. — Я перевела тебе пятнадцать тысяч. Рублей, не долларов. Этого хватит, чтобы оплатить репетитора для твоего младшего сына на два месяца. Если, конечно, он у тебя действительно есть.
Нинка растерянно уставилась на свой телефон, на который пришло уведомление о переводе.
— Ты издеваешься? Что это за подачка? Мне нужно полтора миллиона, а ты… ты… — её лицо покраснело от злости. — Я же твоя сестра! У тебя теперь куча денег от продажи квартиры! Ты что, всё себе заберёшь? Там же доля моей мамы, по-хорошему!
Оксана спокойно собрала свои вещи и встала.
— Прощай, Нина, — сказала она. — Счет за кофе и чизкейк оплачен.
— Стой! — Нинка вскочила, схватив её за рукав. — Ты не можешь просто уйти! Мы же родственники! Ты обязана помочь!
Оксана осторожно отцепила её пальцы от своей одежды.
— Мы не родственники, Нина. Мы просто случайно связаны кровью, — она поправила сумку на плече. — И знаешь, что самое смешное? Если бы ты позвонила восемь лет назад, когда мама только умерла, и просто спросила, как я, без всяких просьб о деньгах… Я бы сама предложила тебе помощь. Потому что тогда мне было очень одиноко.
В глазах Нинки промелькнуло что-то похожее на понимание, но тут же сменилось злостью.
— Да пошла ты! Подавись своими деньгами! И не приходи потом, когда тебе понадобится помощь!
Оксана слегка улыбнулась:
— Не волнуйся. Не приду.
Освобождение
Оксана вернулась домой поздно вечером. Большой загородный дом встретил её тишиной. Она бросила ключи на столик в прихожей, сбросила туфли на высоком каблуке и прошла в гостиную. За панорамными окнами раскинулся сад, который она сама спроектировала и посадила три года назад.
На столе стояла фотография: она и мама на фоне той самой хрущёвки, из которой они так мечтали выбраться. Оксане на фото четырнадцать, она обнимает маму за талию, они обе смеются. Это было до болезни, до всех испытаний.
Оксана налила себе бокал вина и вышла на террасу. Прохладный вечерний воздух окутал её плечи. Она не жалела о своём решении. Нинка не изменилась — всё та же жадность, та же уверенность, что мир ей что-то должен. Если бы она дала ей денег, это не решило бы проблему. Через полгода Нинка вернулась бы за новой «помощью».
Телефон завибрировал. Оксана подумала, что это снова Нинка с проклятиями, но это было сообщение от риелтора: «Деньги поступили на счёт. Поздравляю с успешной сделкой!»
Она улыбнулась и сделала глоток вина. Завтра нужно будет связаться с директором детского дома и обсудить сумму пожертвования. Она давно поддерживала этот дом — анонимно, не на виду у публики. Дети там были разные, с разными судьбами. Но у всех была одна общая черта — отсутствие той самой «родни», которая так любила напоминать о кровных узах, когда ей что-то было нужно.
Оксана посмотрела на звёздное небо. Странно, но после встречи с Нинкой ей стало легче. Словно захлопнулась дверь в прошлое, которую она боялась закрыть окончательно. Может быть, в этом и была своеобразная милость? Не прощение — нет, на это она была не способна, — но освобождение. От обид, от надежд, от иллюзий.
Она сделала ещё один глоток вина. Пятнадцать тысяч — ровно столько, сколько Нинка когда-то выманила у неё «на Турцию», пока мама умирала в больнице. С учётом инфляции, конечно. Оксана никогда не была мстительной, но она всегда умела считать.
Деньги от продажи квартиры уже поступили на счёт. Завтра часть из них уйдёт детям, у которых нет таких «заботливых» родственников, как Нинка. Оксане казалось, что это правильно. Справедливо.
Может быть, её поступок и не был милосердным, но в нём была своя правда. Своя справедливость. И впервые за долгое время Оксана почувствовала себя по-настоящему свободной.
