Безутешная вдова торопила с похоронами богатого мужа, но молодая девушка-фельдшер заметила странность

Безутешная вдова торопила с похоронами богатого мужа, но молодая девушка-фельдшер заметила странность

Анжела шагала на дежурство с приподнятым настроением. А что ей еще оставалось делать, если она безумно обожала свою профессию? Сослуживцы подшучивали, твердили, что Анжелка витает в облаках. Ну как можно испытывать любовь к работе, где огромная ответственность, а зарплата далека от идеала? Но ей это нравилось. И менять что-либо она не собиралась.

Анжела обожала мчаться на самые сложные вызовы, видеть проблеск надежды в глазах тех, кто ее ждал, помогать, порой спасать даже тех, кого, казалось бы, спасти невозможно. Она была лучшей на курсе. Ей пророчили блестящее будущее, но Анжела, пройдя практику на скорой помощи, решила, что ее призвание именно здесь. И вот уже семь лет она самоотверженно трудилась.

Работала с таким рвением, что даже задуматься о личной жизни времени не было. Да особо и не стремилась. Слишком неприятные воспоминания остались у нее о собственной семье.

— Анжелочка, на смену! — бабушки у подъезда ее обожали. И она никогда не проходила мимо, просто кивнув головой.

— Здравствуйте, девчата. Да, тружусь!

Одна из старушек покачала головой. И снова в ночь.

— Неужто у вас мужиков нет таких, чтобы по ночам работали? Это ж всякие больные могут быть! И пьяные, и буйные.

— А какая разница? Они же пациенты. Ну, бегу я. Спасибо вам. Только осторожней будьте.

— Ладно, беги, девонька. Только сама будь осторожней.

Анжела направилась к остановке, а бабушки завели беседу между собой.

— Бедняжка, а? Другая бы возненавидела врачей, а она сама пошла работать.

— Так поэтому и пошла, чтобы плохие врачи как можно реже на вызовы ездили. Может, и права твоя Александровна. Подумать только! Мать докторов не дождалась, на руках у нее скончалась.

— Ой да, хлебнула девчонка горя. Отец-то сущий изверг был. Что творил, а? Как еще из Анжелки человек-то такой замечательный вырос?

— Шутка ли? Отец с матерью сгинули в пьяной драке. А что с ним сейчас? Не знаешь?

— Да нет, откуда? Может, и самого прикончили уже. Характер-то у него… Лет уж сколько минуло.

Анжела примерно догадывалась, о чем бабушки каждый раз судачат, когда видят ее. На то они и старушки. Ничего дурного ведь не хотят. Просто такая у них работа. Немного прошлое вспомнить, немного косточки перемыть.

Анжела выпорхнула из маршрутки, помахала рукой водителю, молодому парню, который с какой-то грустью постоянно на нее поглядывал, а познакомиться никак не получалось. Анжела в салоне, он за рулем. Тот улыбнулся, махнул в ответ.

— Анжелочка, как замечательно, что ты пораньше пришла. Тебя там главврач искал.

— Хорошо, спасибо, сейчас забегу.

Степан Владимирович обрадовался ей как родной.

— Анжела, Анжелочка Васильевна, присаживайтесь. Чувствую, Степан Владимирович, вам что-то от меня нужно. Иначе с чего бы так радоваться моему приходу?

Степан Владимирович всегда относился к ней как-то по-отечески. Даже скорее как дедушка к внучке. Хотя первое время они часто спорили. И все потому, что начальник никак не желал принимать современные методы спасения пациентов от Анжелы.

Однажды у них случился настоящий скандал, и Степан Владимирович вспылил:

— Малявка! Учить меня вздумала! Вон! Уволена!

Анжелу он тогда до слез довел. Она вышла на улицу. За ней высыпали коллеги, уговаривали остановиться, успокоиться. Говорили, что Степан не злой мужик, просто вспыльчивый.

И тут, прямо напротив станции скорой помощи, на бешеной скорости столкнулись два автомобиля. В них находились четверо. Все в критическом состоянии. Их спасали всем миром. Прежде чем грузить в машину, нужно было хоть как-то стабилизировать состояние. У одного из пострадавших остановилось сердце.

Степан Владимирович выбивался из сил. Ничего не помогало. И тогда Анжела оттолкнула его. Он пытался ее остановить. Твердил, что она не имеет права на такие действия, что это противозаконно и что таким способом никто не пользуется. Анжела запустила сердце. Правда сама будто выгорела изнутри.

Когда всех увезли, они долго сидели на улице. Анжела и Степан Владимирович, который боролся за жизни почти сорок лет, беседовали, молчали, снова разговаривали. С тех пор стали лучшими друзьями. И Степан Владимирович делал то, чего раньше никогда не делал. Он прислушивался к Анжеле.

— Анжелочка, ты как всегда права. Понимаю, это против всяких правил. Так нельзя, ты можешь не выдержать, но с другой стороны, если выдержишь, то только ты.

— Степан Владимирович, договаривайте уже.

— Анжел, у меня минус три фельдшера. Все слегли с жесточайшим гриппом. Мне просто некого завтра выпускать на смену. Я понимаю, ты с ночи, но сможешь остаться на полдня, а? Потом после обеда Валентина Сергеевна выйдет, поспит после ночи и придет.

— Степан Владимирович, ну к чему такие танцы с бубном, а? Вы же знаете, что не откажу. Дома мне вообще делать нечего. Я даже кота не завожу, чтобы не умер от одиночества.

— Анжел, если смена будет очень трудная, если устанешь, обещай, что скажешь, а?

— Ладно, договорились.

Ночь выдалась на удивление веселой. То бродяга бродягу порезал, то жена мужа скалкой встретила. Не рассчитала. К утру так вообще — и смех, и грех. Муж вернулся домой с ночной не в 8 как обычно, а в 5. А жена его ненаглядная не одна дома, а с любовником. Мужик-то охотник.

То ли к счастью, то ли наоборот, в патроннике дробь оказалась. Любовники живы остались. Только вот выковыривать из них эту дробь докторам придется.

Перед самым пересменком все стихло. Ну так обычно и бывает. Люди на работу собираются, в школы, в садики, о болячках думать некогда. Те, кто гулял ночью, уже угомонились и спят, а те, кто уже проспался, ждут, пока в магазинах спиртное продавать начнут.

В общем, утром час, а иногда и два было спокойно. Все собрались на станции. Пили кофе и перешучивались.

— Бригада на выезд.

Врачи удивленно переглянулись. Нет, ну надо же. Кому-то приспичило занемочь в их законное свободное время. На вызов поехала свежая бригада, те, кто с ночи остались. Правда, вернулись быстро.

— Ну, где была-то? Быстро вылечили.

— Да не поверите, в морге.

Анжела поперхнулась. Она что, и туда теперь вызывают?

— Как видишь. В общем, какая-то дамочка мужа там забирала. Видимо, шишка какая-то или просто богатый мужик. Возле морга папарацци собрались, ну и ей как бы плохо стало.

— Как бы? — Анжела удивленно посмотрела на фельдшера.

— Именно как бы. Она здоровее любого космонавта. Даже пульс не участился. Но, видимо, для газет нужно было правильное поведение.

Анжела покачала головой. Странное все-таки сейчас время. Из всего, даже из смерти шоу делают.

— Тут, Анжел, ты совершенно права. А вообще, я думаю, что это не последний вызов от нее на сегодня. Если журналисты были у морга, то точно двинут и на кладбище. Если что, я готов. Делать вообще ничего не надо. Ну, только вид делать.

— Ты что, подыгрывал ей?

— А то. Глянь, за такую благодарность я готов и польку-бабочку сплясать.

Доктор показал несколько крупных купюр.

— О, как в карман сунула, даже не заметил.

Все, кто находился в комнате отдыха, расхохотались.

— Ну, сегодня тебе фартит. К вечеру на тачку насобираешь.

Пока смеялись, у диспетчеров ожили телефоны. Не прошло и пятнадцати минут, как станция опустела. Вызов к Анжеле в машину поступил в одиннадцать.

— Анжелочка, на кладбище центральное. Там смотритель встретит, проводит вас. Кого-то хоронят, видать неплохо денег на лапу дали.

Анжела сразу вспомнила утреннее приключение коллеги. Она была уверена, что это та же женщина.

— Ну, поехали, поглядим на безутешную вдову.

Водитель усмехнулся.

— Думаешь, это она?

— Думаю, да. Таких совпадений не бывает.

Похороны были пышные. Анжела сразу заметила, что усопший лежит в дорогом гробу. Очень много живых цветов, люди, фотографы и вдова, безутешная до неприличия. О чем-то шепталась с мужчиной прямо у гроба. Анжела мельком взглянула на того, кто покоился в гробу, и повернулась к женщине.

— Вам нехорошо?

И тут вдова вспомнила, что не играет свою роль. Она быстро взглянула на мужчину и прошипела.

— Заканчивай все тут побыстрее, время поджимает!

И тут же, заломив руки, начала оседать. Тот мужчина, судя по костюму нотариус или какой-то поверенный семьи, успел подхватить женщину и усадить на стул. Анжела поджала губы и склонилась над женщиной. Все было так, как она и думала. Вдова чувствовала себя превосходно. Анжеле прошептала:

— Дайте мне таблетку какую-нибудь, и можете быть свободны.

А Анжела разозлилась. Вот сейчас, когда она здесь ерундой занимается, кому-то может быть очень плохо, а помочь некому, потому что заняты все и не все делом. Анжела отпрянула от руки с деньгами. С грохотом захлопнула свой чемоданчик и под изумленным взглядом вдовы собралась уходить.

Но что-то привлекло ее внимание. И не что-то, а кто-то. А именно, усопший. Тот мужчина, который был рядом с вдовой, скомандовал:

— Все, закрываем.

К гробу двинулись два работяги. А Анжела, не отрываясь, смотрела на лицо покойника. Что-то ей не нравилось. Она осторожно подняла руку. Коснулась лица того, кто лежал в гробу. Холодное, но не холод смерти. Просто холодное лицо. Так бывает, когда человек замерзнет или долго не шевелится.

— Стойте! — Она подняла руку. Работяги остановились, а фотографы закружили вокруг со своей аппаратурой.

— Что такое? Почему вы мешаете похоронам? — К ней подбежала вдова

Анжела не сводила глаз с лица покойника. Что-то было не так. Внезапно она провела пальцами по его шее, а затем чуть надавила на сонную артерию. На несколько секунд воцарилась мертвая тишина. Затем – едва заметный пульс.

Анжела почувствовала, как сердце у нее ухнуло вниз. Она резко развернулась к вдове:

— Немедленно вызывайте реанимацию!

— Что?! Да вы в своем уме?! Это похороны! – воскликнула женщина, а затем нервно посмотрела на нотариуса, который побледнел.

— Этот человек жив! – отчетливо произнесла Анжела, уже доставая из чемоданчика стетоскоп и необходимые инструменты. – У него слабый пульс, но он жив! Его надо срочно вытащить из гроба и везти в больницу!

Толпа замерла. Люди переглядывались, кто-то шептался, а фотографы с удвоенным энтузиазмом начали щелкать затворами камер. Один из работников, державших крышку гроба, нерешительно посмотрел на вдову, но та уже теряла самообладание:

— Это абсурд! – выкрикнула она. – Вы не врач, а всего лишь фельдшер! Это точно ошибка! Он умер! Я сама его…

Она осеклась, но было поздно. Анжела резко повернулась к ней:

— Вы сами что?

Вдова прикусила губу, понимая, что сболтнула лишнее. Тем временем нотариус нервно поправил галстук и попытался отвлечь внимание:

— Дамы и господа, прошу вас, не поддавайтесь на провокации! Это трагическое событие, и мы не будем его нарушать…

— Нарушать? – перебила его Анжела. – Да вы сейчас хороните живого человека! Что вообще здесь происходит?!

Несколько человек в толпе заволновались. Кто-то позвонил в полицию, кто-то – в скорую. Анжела уже проверяла дыхание мужчины в гробу, и её подозрения только крепли: слишком ровный цвет кожи, никаких признаков трупного окоченения.

Когда подъехала скорая, а следом и полицейские, вдова попыталась бежать. Но её быстро задержали. Нотариус ссутулился, закрывая лицо руками. А Анжела, выдохнув, наблюдала, как медики вынимают мужчину из гроба и переносят в машину скорой помощи.

Ей оставалось только одно – понять, как и зачем этот человек оказался на собственных похоронах еще живым.